Literary Note

Во многом напоминает Гордость и предубеждение, но более захватывающий. Если попытаться сравнить их, в этом произведении почти всё внимание уделялось внутренним переживанием героев, и чисто формальное внимание – всяким светским страстям. Читал я его довольно долго из-за затянутой завязки и развития: интересные события начали происходить уже после половины книги, а их количество увеличивалось по нарастающей. В целом, авторка описала любовь довольно красиво и проникновенно.

Современные нравы также позволяют нам обратить внимание на то, что это история отношений между начальником и подчинённой, между обеспеченным и малообспеченной - эдакая история Золушки, которая на первый взгляд выглядит романтичной, но в целом является примером нездоровых отношений и считается плохой практикой.

• Я прислонилась к одному из столбов веранды, плотнее закуталась в свой серый плащ и, забывая о холодном ветре, пробиравшем меня до костей, и о мучительном голоде, предалась наблюдениям и раздумью. Мои мысли были смутны и отрывочны; я еще не осознала, где нахожусь.
  Гейтсхэд и моя прошлая жизнь, казалось, отступили в неизмеримую даль; настоящее было неопределенно и туманно, а картину будущего я и вовсе не могла себе представить.
• - Будь я на ее месте, я, кажется, пожелала бы, чтобы земля разверзлась подо мною и поглотила меня.
  А у нее такой вид, словно она размышляет о чем-то, не имеющем ничего общего с наказанием, которому она подверглась, о чем-то, далеком от того, что вокруг нее и перед ней.
  Я слышала о снах наяву, - может быть, ей снится такой сон?
  Ее взор прикован к полу, но я уверена, что она ничего не видит, - этот взор словно обращен внутрь, в глубину души; она как будто поглощена своими воспоминаниями и не замечает, что перед ней в действительности.
  Хотела бы я знать, хорошая ли она девочка, или дурная?
• Так не лучше ли терпеливо снести обиду, от которой никто не страдает, кроме тебя самой, чем совершить необдуманный поступок, который будет ударом для твоих близких?
• - А когда урок дает мисс Темпль, твои мысли тоже где-то бродят?
  - Конечно, нет, разве только изредка. Ведь мисс Темпль всегда скажет что-нибудь новое, что гораздо интереснее моих собственных мыслей; ее приятно слушать, а часто она рассказывает о том, что мне давно хотелось бы знать.
• - Не насилием можно победить ненависть и уж, конечно, не мщением загладить несправедливость.
• - Если весь мир будет ненавидеть тебя и считать тебя дурной, но ты чиста перед собственной совестью, ты всегда найдешь друзей.
• - Да если и есть у него странности в характере, то их можно извинить.
  - Чем же?
  - Отчасти тем, что у него такая натура, - а кто из нас в силах бороться со своей натурой?
• Вы говорили искренне и прямо, - не часто слышишь такой тон: обычно на искренность отвечают напускной любезностью, или холодностью, или тупым и грубым непониманием.
• Если вас будут увлекать соблазны, мисс Эйр, вспомните о вашей совести. Муки совести способны отравить жизнь.
  - Говорят, сэр, раскаяние исцеляет.
  - От них раскаяние не исцеляет. Исцелить может только второе рождение. И я мог бы переродиться, у меня есть силы, но... но какой смысл думать об этом, когда несешь на себе бремя проклятья? А уж если мне навсегда отказано в счастье, я имею право искать в жизни хоть каких-нибудь радостей, и я не упущу ни одной из них, чего бы мне это ни стоило.
  - Тогда вы будете падать все ниже, сэр.
  - Возможно. Но отчего же, если эти радости чисты и сладостны? И я получу их такими же чистыми и сладостными, как дикий мед, который пчелы собирают с вереска?
• - Да, ваши слова мне непонятны, сэр, я ошеломлена, но, разумеется, не боюсь.
  - Нет, вы боитесь, вы из самолюбия опасаетесь попасть в смешное положение.
  - В этом смысле - да, у меня нет ни малейшего желания говорить глупости.
• Я узнал в нем одного кутилу виконта, глупого и порочного юношу, которого встречал в обществе и которого не удосужился возненавидеть, так как слишком глубоко презирал. Когда я узнал его, моя ревность утратила свое жало, ибо в то же мгновение моя любовь к Селине была как бы потушена. Женщина, которая могла обманывать меня с таким соперником, была недостойна моей любви, она вызывала лишь презрение, - правда, в меньшей мере, чем я, позволивший себя обмануть искательнице приключений.
• Однако я замечала, что не только в этом вопросе, но и во многом другом становлюсь все снисходительнее к моему хозяину. Постепенно я забывала о тех недостатках, к которым была так чувствительна первое время. Вначале я стремилась изучить все стороны его характера, хорошие и дурные, и, взвесив их, составить о нем справедливое суждение. Теперь же я ничего дурного уже не замечала. Его насмешливость, его резкость, когда-то неприятно поражавшие меня, теперь казались мне как бы приправой к изысканному блюду: острота ее раздражает небо, но без нее пища казалась бы пресной.
• Я вижу только одного врага этого счастья - лоб; лоб как будто говорит: "Я могу жить и одна, если уважение к себе и обстоятельства этого потребуют. Мне незачем ради блаженства продавать свою душу. У меня в груди есть тайное сокровище, дарованное мне с самого рождения; оно поддержит мою жизнь, даже если мне будет отказано во всех внешних радостях или если за них придется заплатить тем, что для меня всего дороже". Этот лоб заявляет: "Здесь разум крепко сидит в седле и держит в руках поводья, он не позволит чувствам вырваться вперед и увлечь его на какое-нибудь безрассудство. Пусть страсти беснуются в душе, как истые язычники, во всей своей первобытной силе, пусть желания рисуют тысячу суетных картин, но в каждом случае последнее слово будет принадлежать трезвому суждению, и только разум будет решать. Пусть мне угрожают бури, землетрясения и пожары, я всегда буду следовать этому тихому тайному голосу, послушная велениям совести".
• - Значит, вы рискнули бы общественным мнением ради меня?
  - Я сделала бы это ради любого друга, который заслуживал бы моей поддержки. А вы, я уверена, заслуживаете.
• Великодушные чувства значат очень мало для некоторых людей, но здесь передо мной были два совершенно противоположных характера. В одном было кислоты хоть отбавляй, зато другой был невыносимо пресен. Чувство без разума не слишком питательная еда; но и разум, не смягченный чувством, - горькая и сухая пища и не годится для человеческого потребления.
• Чем меньше было расстояние, остававшееся до Торнфильда, тем радостней становилось у меня на душе, так что я даже вдруг остановилась и спросила себя: что означает эта радость? Ведь я же не домой возвращаюсь, не на постоянное свое место, не туда, где близкие друзья скучают по мне и ждут моего приезда. "Конечно, миссис Фэйрфакс встретит тебя своей спокойной, приветливой улыбкой, - говорила я себе, - а маленькая Адель будет хлопать в ладоши и прыгать вокруг; но ты прекрасно знаешь, что думаешь не о них, а о ком-то другом, кто не думает о тебе". Но разве юность не упорна и не безрассудна? И безрассудство твердило мне, что мне радостно будет опять увидеть мистера Рочестера, независимо от того, взглянет ли он на меня; и добавляло: "Спеши, спеши, будь с ним, пока это тебе дано, ведь еще несколько дней или недель самое большее, и вы расстанетесь навек". И, судорожно подавив в себе какое-то еще неведомое мне отчаянье, какое-то новое тяжелое чувство, которого я не могла и не хотела в себе допустить, я поспешила вперед.
• - Мне больно уезжать из Торнфильда! Я люблю Торнфильд! Люблю оттого, что я жила в нем полной и радостной жизнью, - по крайней мере иногда. Здесь меня не запугивали, здесь меня не унижали, заставляя прозябать среди ничтожных людишек, не исключали из мира, где есть свет и живая жизнь, и высокие чувства, и мысли. Я говорила как равная с тем, кого я почитала, кем восхищалась; я имела возможность общаться с человеком незаурядным и сильным, человеком широкого ума. Я узнала вас, мистер Рочестер; и меня повергает в тоску и ужас мысль о том, что я буду оторвана от вас навеки. Я понимаю, что должна уехать, но это для меня все равно что умереть.
  - А почему вы должны уехать? - спросил он вдруг.
  - Как? Разве вы сами не сказали мне почему?
  - Какую же я вам привел причину?
  - Причина - мисс Ингрэм, красавица аристократка, ваша невеста!
  - Моя невеста! Какая невеста? У меня нет никакой невесты!
  - Ну, так будет.
  - Да, будет! Будет! - Он стиснул зубы.
  - Значит, я должна уехать; вы сами сказали.
  - Нет, вы останетесь! Клянусь, что вы останетесь! И так и будет!
  - А я вам говорю, что уеду! - возразила я почти со страстью. - Неужели вы думаете, что я могу остаться и превратиться для вас в ничто? Или вы думаете, что я автомат, бесчувственная машина и можно вырвать у меня мой насущный хлеб и лишить меня глотка живительной воды? Вы думаете, что если я небогата и незнатна, если я мала ростом и некрасива, то у меня нет души и нет сердца? Вы ошибаетесь! У меня такая же душа, как и у вас, и, безусловно, такое же сердце. Если бы бог дал мне немножко красоты и большое богатство, вам было бы так же трудно расстаться со мной, как мне теперь расстаться с вами. Я говорю с вами сейчас, презрев обычаи и условности и даже отбросив все земное; это дух мой говорит с вашим духом, словно мы уже прошли через врата могилы и предстоим перед престолом божьим, равные друг другу, - как оно и есть на самом деле.
• Я выбрала простое, чистое и светлое летнее платье и надела его. Казалось, еще ни одно платье так не шло ко мне, ибо ни одного я не надевала в таком блаженном настроении.
• - У вас коварный ум, мистер Рочестер. И я боюсь, что ваши принципы несколько эксцентричны.
  - Моими принципами никто не занимался, Джен. И, может быть, они слегка одичали от недостаточного внимания к ним.
• И вспомните, что каким судом судите, таким и вас будут судить.
• Ты будешь со мной в моём одиночестве.
• И все же я отвечала себе непреклонно: "Я оскорблю себя. Чем глубже мое одиночество, без друзей, без поддержки, тем больше я должна уважать себя. Я не нарушу закона, данного богом и освященного человеком. Я буду верна тем принципам, которым следовала, когда была в здравом уме, тогда как сейчас я безумна. Правила и законы существуют не для тех минут, когда нет искушения, они как раз для таких, как сейчас, когда душа и тело бунтуют против их суровости; но как они ни тяжелы, я не нарушу их. Если бы я для своего удобства нарушала их, какая была бы им цена? А между тем их значение непреходяще, - я в это верила всегда, и если не верю сейчас, то оттого, что я безумна, совсем безумна: в моих жилах течет огонь, и мое сердце неистово бьется. В этот час я могу опереться только на ранее сложившиеся убеждения, только на решения, принятые давно, - и на них я опираюсь".
• Желаю тебе никогда не знать страха, что ты навлечешь несчастье на того, кого любишь.