Все посты
Беспокойство
200 страниц малого формата. Произведение конечно странное, но вспоминая, кому оно принадлежит, могу сказать, что всё в норме. Выглядит не как полноценная книга, а как небольшая зарисовочка, которую какой-нибудь путник сделал во время долгой поездки от нечего делать. Пища для размышлений конечно же есть, но размышлений преимущественно «внутреннекнижных», которые не находят глобального характера. Понял я не всё, а может пищи для размышлений было на самом деле не так много, как я думаю. Тоже вполне возможно.
Отдельно отмечу несколько очень удачных, саркастических и гротескных диалогов между героями.
Цитаты
- Вы знаете, у человечества есть по крайней мере два крупных недостатка. Во-первых, оно совершенно не способно созидать, не разрушая. А во-вторых, оно очень любит так называемые простые решения. Простые, прямые пути, которые оно почитает кратчайшими. Вам не приходилось думать по этому поводу?
– Нет, – сказал Поль улыбаясь, – боюсь, что не приходилось.
– А как у вас обстоят дела с эмоциями, Поль?
– Думаю, что обстоят хорошо. Я могу любить, могу ненавидеть, могу презирать, могу уважать. По-моему, спектр полный. Да, и еще могу удивляться. Вот как сейчас, например.
Горбовский тоже вежливо улыбнулся.
– А такая эмоция, как разочарование, вам знакома? – спросил он.
– Разочарование... Еще бы! Я всю жизнь только и делаю, что разочаровываюсь.
– Я тоже, – сказал Горбовский. – Я был очень разочарован, когда выяснилось, что расшатать инстинкты у человека еще труднее, чем расшатать наследственность. Я был очень разочарован, когда оказалось, что мы интересуемся Странниками гораздо больше, чем Странники – нами...
– Правильнее сказать, Странники нами вовсе не интересуются. - – В конце концов, нервы тоже нужно тренировать, – заметил Горбовский задумчиво. – Тренировать свою способность к восприятию. Иначе человек становится невосприимчивым, а это скучно.
- Не надо так сердиться, а то на вас по-настоящему рассердятся. Вы ведь совсем-совсем не правы. Совсем-совсем. И ничего уж тут не поделаешь.
- – Очень вы грозны, Поль.
– Тем хуже для меня, – сказал Поль. - – Скучные мы с вами люди, – сказал Турнен.
– Ужасно, – сказал Леонид Андреевич. – Вы знаете, я чувствую, что с каждым днем становлюсь все скучнее и скучнее. Раньше около меня всегда толпились люди, все смеялись, потому что я был забавный. А теперь вот вы только... и то не смеетесь. Вы понимаете, я стал тяжелым человеком. Уважаемым – да. Авторитетным – тоже да. Но без всякой приятности. А я к этому не привык, мне это больно. - Если поступок принес вам удовольствие – хорошо, если не принес – значит он был бессмысленным. Зря стараетесь, Горбовский.
- – В чем-то вы, конечно, правы. Это мне нужно, чтобы человечество было в безопасности. Я, наверное, самый большой эгоист в мире. Как вы думаете, Тойво?
– Несомненно, – сказал Турнен. – Потому что вы хотите, чтобы всему человечеству было хорошо только для того, чтобы вам было хорошо. - – В том-то и дело, – сказал Горбовский. – Потому-то я здесь и сижу. Вы спрашиваете, чего я боюсь. Я не боюсь задач, которые ставит перед собой человечество, я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-нибудь другой. Это только так говорится, что человек всемогущ, потому что, видите ли, у него разум. Человек – нежнейшее, трепетнейшее существо, его так легко обидеть, разочаровать, морально убить. У него же не только разум. У него так называемая душа. И то, что хорошо и легко для разума, то может оказаться роковым для души. А я не хочу, чтобы все человечество – за исключением некоторых сущеглупых – краснело бы и мучилось угрызениями совести или страдало бы от своей неполноценности и от сознания своей беспомощности, когда перед ним встанут задачи, которые оно даже и не ставило. Я уже все это пережил в фантазии и никому не пожелаю. А вот теперь сижу и жду.